Много лет стоял он здесь, на вершине скалы над обрывом. Прикованный так, что нельзя было даже пошевелиться. Каждый новый день ничем не отличался от предыдущего. Разве что дождь сменялся сухостью, а зной морозом. И пытка однообразием времени была, наверное, самой страшной.
Бледный Холод ночи уступал дневной жаре. Лучи солнца, когда оно добиралось до зенита, начинали жалить, словно осы. А на местах укусов появлялись все новые и новые язвы. Ровно в двенадцать прилетала огромная птица на свою ежедневную трапезу. И начинала рвать изогнутым клювом куски живого мяса. Птичий мозг не смущало это занятие. Поначалу животное обстоятельно и неторопливо обедало. Но затем, с каждой минутой дурея от вкуса и запаха теплой дымящейся крови, начинало исступленно клевать узника, вырывая больше плоти, чем могло съесть.
Кровавая трапеза всегда длилась около двух часов. Затем орлан, по крайней мере Непокорный решил, что это орлан, рыгая, подходил к обрыву и, расправив крылья, медленно улетал, паря в восходящих потоках воздуха и поднимаясь все выше и выше. А потом на вонь гниющих на жаре крови и объедков слетался гнус, и облепив копошащейся тучей раны, начинал свое кушанье.
Непокорный каждый раз провожал птицу глазами, пока ее тело не превращалось в чуть заметную точку. Орлан всегда появлялся быстро и неожиданно, хотя Непокорный чувствовал время, а улетал очень долго.
- Он ни разу не взмахнул крыльями, хотя я наблюдаю за ним уже тысячу дней, - подумал вслух Непокорный. - Как же он летает?
- И это мысли приговоренного. Где в них печаль и смирение? - вдруг услышал Непокорный знакомый голос Сидящего на троне. И хотя этот голос был противен ему, он обрадовался, ибо много лет не разговаривал ни с кем.
- Я пришел принять от тебя прошение о помиловании. Твоя мужественная стойкость достойна похвалы и уважения. Сейчас ты будешь раскован. Праздничные столы уже накрыты в твою честь. И сто молодых наложниц ждут твоего выбора, - ласковый голос Сидящего туманил сознание перспективами. - Ты получишь великую награду, славу. Все, что захочешь.
- Но я не собираюсь ничего просить, - хриплым от постоянного молчания голосом ответил Непокорный.
- Жаль. Ведь я хотел сделать тебя вторым после Великого в нашей сфере.
- Номера не для меня. Ты вообще сделал из меня Никого. А Никто не может быть ни первым, ни вторым, ни сотым... И кстати, когда это ты научился говорить о себе в третьем лице?
- Зачем ты опять грубишь? Я ведь искренне пришел к тебе с добром. Поэтому я не в обиде. И все равно подарю тебе подарок. Раз уж приготовил, - помолчав, Сидящий торжественно продолжил, подняв руки к небу. - Мы тут долго думали. И я решил, что ты прав, подарив им огонь. Я ошибся, не оценив твоей доброты. Но кто не ошибается? Сегодня я хочу преумножить дела твои. Дам им больше, чем ты - целое море огня, чтобы каждому хватило вдоволь.
- Что ты опять изобрел? Оставь людей в покое.
- Конечно-конечно. Именно о покое и идет речь. Видишь, вон там, вдали - два города.
- Там же живые люди, - попытался крикнуть Непокорный. Но вместо крика из горла вырвался хриплый шепот.
- Это временное явление, - улыбнулся Сидящий на троне и поднял правую руку.
Откуда-то снизу послышался металлический лязг. Раздался голос сообщения:
- Люки отошли. Все ступени предохранения сняты. Полная готовность...
- Поехали, - радостно захлопал в ладоши Сидящий, и его трон задрожал.
Тяжелое предчувствие охватило узника.
- Остановись, - его истошный крик потонул в грохоте. - Не надо истоптанных ягод и крови до узд!
Два остроносых коня, сила которых заключалась во рту и в хвосте их, выбросив пламя, разрезали воздух, плавно легли на курс и ушли в строну цели.
Яркая вспышка ослепила Непокорного. Он инстинктивно закрыл глаза, ужаснувшись невиданному количеству света, который словно пробивал его. Удар второй вспышки показался еще более ярким, пронзив насквозь закрытые веки. Затем послышался звук страшного взрыва. Он нарастал от секунды к секунде, становясь все сильнее и постепенно меняя тональность.
- Смотри, как красиво. Нерукотворное творение, - веселился Сидящий.
Непокорный открыл глаза. Зрелище действительно неземной красоты предстало его взору. Два огромных гриба росли, меняли форму и цвет на фоне изумительно голубого неба. Словно сумасшедший художник причудливо разбросал все цвета радуги, случайно создав гениальную картину.
- Что это? - пораженно спросил Непокорный.
- Такое маленькое солнце. Два солнца. Твоим любимцам не под силу даже придумать такое. А вот Железный постарался.
- Значит, там все погибли?
- Ну зачем все? Доброта Великого не знает границ. Один папаша с двумя дочерьми остался. Сейчас они вон в той пещере, - указал Сидящий на скалу неподалеку.
- Но ты же сам запретил им кровосмешение.
- Запретил, не запретил. Какая разница. Это мое дело. И, кстати, умник, про отца и дочь у меня нигде не написано. К тому же я не заставляю их.
- Это подлость. Не ты ли сказал, что мерзок всякий, делающий неправду? Зачем ты лукавишь? Вот слова твои:
Никто ни к какой родственнице не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу...
- А я думал, что ты умный. Данный текст для внешнего потребления. К тому же, я пошутил.
- “Наготы отца твоего не открывай” - тоже шутка? Что здесь смешного, уроды, которые родятся?
- Это их личное горе, - вдруг Сидящий изменился в лице, показав нескрываемый интерес. - Помолчи. Лучше давай посмотрим, что они сейчас будут делать?
В воздухе появилось голографическое изображение пещеры. Оно было настолько четким и объемным, что создавался полный эффект присутствия. Пожилой мужчина и две девушки пили вино.
- Они будут делать то, к чему ты их принудил. Дай им случайного путника, раз уж ты решил спасти их, - Непокорный недовольно поморщился, забыв о своем положении.
Но Сидящий не ответил. Он вожделенно смотрел на происходящее перед ним. Когда старшая дева села на корточки и взяла в руку мужскую плоть, Непокорный тяжело вздохнул. Через полминуты ей удалось добиться твердости, и она охнула. Непокорный закрыл глаза.
Два дня Сидящий не уходил, просматривая все новые и новые сцены. Наконец, удовлетворившись зрелищем, сказал:
- А теперь, то, что родится, будет проклято. И по другой причине.
Так что, ты пойдешь со мной? - обратился он к узнику.
- Нет.
- Птичка уже здесь. Никто не узнает о твоих страданиях. Эммануилу хватит одного дня, чтобы затмить твои две тысячи лет мучений. Но пока у тебя есть еще много времени, чтобы думать, - добрая улыбка осветила царственное лицо Сидящего. И он исчез.
Непокорный остался один. Иногда он терял сознание. Но чья-то воля тут же возвращала сознание обратно. Рваная боковая рана каждый вечер затягивалась. Чтобы на следующий день снова быть разорванной.
И пока стоял он здесь, сила пославшего его сюда перетекала к нему. Пока не достигла середины. Или это он впитал и почувствовал силу за тысячелетия мук и бодрствования. Многое увидел он за это время. И это многое не было Сидящим.
Однажды, размышляя о смысле и причине, увидел он перед собой свечение. Как только заметил он его, свет превратился в буквы, медленно бежавшие перед ним и складывающиеся в три слова:
СИЛА ВОКРУГ ТЕБЯ.
Затем ему почудилось кольцо. Оно не имело размеров и вращалось вокруг спиралей. Само иногда принимая их форму.
- Наверное, я медленно схожу с ума. Что неудивительно, - спокойно размыслил Непокорный и впал в привычное состояние бодрствующей полудремы.
Под конец срока увидел он черное зеркало. Оно было странной многогранной формы. Непокорный пытался подсчитать количество углов, но ему это не удалось. Каждый раз зеркало менялось, и лишь одно оставалось неизменным. Свет, падавший на зеркало, превращался в тьму. А тьма, лучи которой тянулись с обратной стороны - в свет.
Непокорный настолько устал от раздумий, что смотрел, но не видел, слушал, но не слышал. Он не спал и спал одновременно, хотя глаза оставались открытыми. Когда это состояние достигло предела, исчезла боль в печени, и перед глазами побежали красные буквы. Но ему только казалось, что они красные. Всмотревшись, Непокорный вдруг понял, что они вообще не имеют цвета. Либо такой цвет неизвестен.
Мозг, спавший слишком долго, был настолько увлечен этими рассуждениями, что Непокорный, углубившись в себя, пропустил первую строку бегущего текста. Ужас потери током пронзил его тело, и он стал жадно вчитываться:
...НТАЛЬНОЕ ЗЕРКАЛО ЕСТЬ ПОКАЗАТЕЛЬ, РЕФЛЕКТОР И АБСОЛЮТНОЕ ОТРАЖЕНИЕ.
МНОГОЕ ЗАВИСИТ ОТ ТОГО, С КАКОЙ СТОРОНЫ ЗЕРКАЛА СМОТРЕТЬ.
ВСЕ - ЕСТЬ МАТЕРИЯ И АБСОЛЮТНОЕ, ТАК ЖЕ, КАК ВСЕ НЕ ЕСТЬ МАТЕРИЯ И АБСОЛЮТНОЕ.
ОТРАЖЕНИЕ - НАСТОЯЩЕЕ. ТО, ЧТО ОТРАЖАЕТСЯ - НЕТ.
МЫСЛЬ - ...
Текст исчез. И Непокорный вскрикнул:
- Дальше!
...ДОСТАТОЧНОЕ ЗНАНИЕ, - пробежали еще два слова. На этот раз они были белые. И с них капала кровь.
Изображение пропало, но капли упавшей с него темной крови остались на скальном камне. От них шел пар, будто эта кровь только что была выпущена из вен.
Впервые за 2000 лет Непокорный почувствовал боль, которую не мог терпеть. Оказывается, пока он читал, его ели.
Обожравшийся орлан оторвал последний кусок мяса и задел артерию. Кровь брызнула потоком. И он захлебнулся ею, упал и в первый раз увидел небо снизу-вверх.
- Чтоб ты попал в Красную книгу, - в сердцах подумал Непокорный.
Упираясь когтями в камни, орлану удалось отползти и прыгнуть со скалы.
В этот раз он летел тяжело, взмахивая крыльями, но падал все ниже и ниже.
Оставшиеся два дня орлан больше не трогал прикованного. Может быть он ужасался своим птичьим мозгом содеянному. А может быть просто сработал инстинкт. Печень же орлана все росла и росла с каждым часом. Разорвав, наконец, тело птицы.
Страшный предсмертный крик отозвался эхом в скалах. И наступила тишина.
В этот момент рассыпались в прах стальные оковы. Мгновенно затянулась кровоточащая рана. И боль исчезла навсегда.
Непокорный сделал шаг вперед к обрыву. Его зашатало. Ноги подогнулись, и он стал падать вниз. Земля приближалась с угрожающей скоростью.
- Лететь, - приказал себе он. И полетел.
Его перехватили уже у третьей скалы. Три стража необычно вежливо попросили:
- Он хочет увидеть тебя.
Не успев ответить, Непокорный понял, что уже попался в силовую ловушку.