– За что на этот раз? – понуро спросил Ротков.
Кальсонер молча достал из третьего ящика стола какой-то потрёпанный кодекс без обложки, зато в масляных пятнах и открыл на линейке, служившей закладкой.
В разделе IV в главке за номером 15 кто-то кривой нетвёрдой рукой обвел жёлтым фломастером написанный чёрным по белому текст статьи за номером 95: «Продолжительность рабочего дня или смены, непосредственно предшествующих нерабочему праздничному дню, уменьшается на один час».
– Ну и что?
– Видишь написано: «уменьшается».
– Кем уменьшается?
– Я не знаю Кем, знаю только, что уменьшается. Так написано в нормативном акте.
– Дурь здесь написана. Что-то где-то кем-то уменьшается. Я здесь не при чем. У нас непрерывный цикл.
– Это предусмотрено. Читай: «В непрерывно действующих организациях и на отдельных видах работ, где невозможно уменьшение продолжительности работы в предпраздничный день, переработка компенсируется предоставлением работнику дополнительного времени отдыха или, с согласия работника, оплатой по нормам, установленным для сверхурочной работы».
– Кем это ещё компенсируется?! – возмутился Ротков. – Вот пусть тот, кто это написал, сам и компенсирует. А мне недосуг всякой фигнёй заниматься.
У Роткова зазвонил телефон. Он поднес его к уху и что-то промычал. Глаза его сначала округлились, а потом стали квадратными:
– Что?? Когда!? Не может быть…
В глазах Кальсонера появился обволакивающий туман сочувствия:
– Мне жаль, но в этот раз его перевели на повышение.
– Но как же так? Что же теперь делать? Мне что делать?
– Ну, у вас лично как минимум два выбора: можете снова заняться своими бетономешалками, а можете вместо продаж химически отравленной морковки заняться торговлей свежими яблоками и помидорами. Оптовый заказчик, кстати, уже полчаса в приёмной ждет. А поставщиком, если угодно, назначили меня. Для вас предусмотрена особая скидка.
– Мне скучны эти бетономешалки.
– Понимаю – не ваш стиль. Но, к сожалению, или к счастью, я всего лишь кальсонер. А эти Преображенские с Богоявленскими теперь так часто то ли друг за друга работают, то ли вместе, что даже я сам уже перестал понимать – чей тот или иной приказ. К тому же, теперь у них и подписи одинаковые.
– Чёрт знает что.
Тут Роткову сделалось то ли не по себе, то ли дурно. И ему почудились чьи–то голоса:
- Ну что, жжём его, наконец?
- Да постой ты!
- Тогда что? Сам же сказал.
- Подарок – не сказ. Я его подарил. Тебе.
- Спасибо. И что с ним делать?
- Ничего. Лишим его игрушки.
- И без забавы он все сделает сам?
- Именно так.
- А ты, как всегда, мудр.
- И ты, как всегда, мудр…