Прошло немного времени, и Непокорный достиг поверхности Седьмой планеты. Теперь ему следовало отыскать носитель причины. Первоначальные поиски не давали результата. Тот был довольно искусно скрыт. Немало потрудившись, Непокорный устал. И тут же понял, что неправильно действовал с самого начала. Он волновался, а нужно успокоиться. Когда это получилось, ему сразу стало доступно направление поиска. На него указывала качественная маскировка, закрывавшая объект. Именно она стала отчетлива видна. И выдала того, кого должна была спрятать. Теперь по ее следам найти скрывавшегося было совсем просто...
Палящее пустынное солнце яростно лупило своими лучами по песку и всему, что возвышалось над песком. Редко разбросанные камни и валуны накалились до такой степени, что попади на них хоть капля воды, они с треском бы лопнули, развалившись на сотни мелких осколков. Однако воды здесь не было на много дней пути. А небо не давало дождя почти никогда.
Редкий путник, забравшись сюда, когда-либо выбирался обратно. Потому, тем более странно выглядел одинокий странник, медленно бредший без разбору пути. Казалось, огнедышащий песок совершенно не жег его голые ступни, а мертвящее солнце не касалось плоти, проглядывающей сквозь дыры ветхого хитона.
Изможденное лицо ходока, заросшее редкой светлой бородой, выдавало цепь размышлений, одолевавших идущего. В них было все что угодно, кроме радости и счастья. Впрочем, откуда им было взяться в этом царстве сухой палящей смерти. Смерть же странный путник не любил.
С каждым шагом все сильнее хотелось пить. Глоток воды становился целью, постепенно заслоняющей все остальное, ради чего он шел вперед. Это остальное уже почти не существовало, растворяясь в туманной дымке. Самым ужасным было то, что он мог получить спасительный глоток. У него была фляга. Но страх, бьющийся где-то в глубине сознания, не позволял. И чем сильнее отступало все остальное, тем жутче становился страх. Он чувствовал его каждой клеткой своего тела, он чувствовал его шеей, над которой будто бы навис чей-то меч. Это чувство помогало ему идти, чтобы выжить.
Путник неспешно продвигался вперед, все ниже опуская голову и от нечего делать разглядывая внизу проплывающий в такт походке песок. Так было интереснее, ибо картина впереди удручала стандартной безысходностью: ни единого куста или дерева, лишь редкие горячие камни. Голая желтая пустыня, сливающаяся вдали с ярко-голубым небом. И бесцельные шаги нисколько не приближали к этой линии слияния. Потому что она неизбежно убегала от него с той же скоростью, с которой он ее догонял.
Раздражение идиотизмом ситуации злило душу ходока. Зная, что может мгновенно покинуть это гиблое место, он вынужден был оставаться. Изредка попадавшиеся колючки больно втыкались в ступни и заставляли чертыхаться.
Неизвестно, сколько еще он мог так идти, если бы опущенный в песок взгляд вдруг не уперся в тень на земле.
- Откуда здесь тень? - появилось давно забытое чувство удивления. Он поднял печально-усталые глаза и увидел Непокорного:
- А, это ты? - первые слова после многих недель молчания прозвучали сипяще хрипло, с трудом прорываясь из горла.
- Нет, это не я. Здравствуй, - улыбнулся Непокорный.
В его улыбке прочитывалась искренность и явное желание помочь измученному путнику. Он хотел было протянуть руку старому знакомому, но в последний момент передумал.
Теперь тень от его рослого тела полностью закрывала путника от палящих лучей.
- Может и здравствуй, а может и: Добрый день. Кхе-кхе. А, может, и не добрый, - выдавил из себя остановившийся ходок, неожиданно подметив, что разговаривать ему приятно. Гораздо приятнее, чем все время молчать.
- Слушай, Эммануил. Зачем ты занимаешься каким-то мазохизмом? Тебе что, здесь нравится?
- Кому здесь может нравиться?
- Так пошли отсюда, - обрадовался Непокорный.
- Еще не время.
- Время - для тебя, или ты - для времени? А если все это слито воедино? - Непокорный достал кусок белой ткани, смочил ее водой и протер лоб и лицо Эммануила.
- Не надо, - дернулся тот. - Убери.
- Да ладно тебе. Уж такое-то простят, - в глазах Непокорного появились искорки смеха. Но он смеялся не над собеседником. И тот это хорошо знал.
Двое переглянулись. Они были одни на всю пустыню, занимавшую огромный полуостров, и понимали как друг друга, так и то, о чем говорят.
Эммануил тяжело вздохнул. До сих пор непонятно, что значил этот вздох. То ли отчаяние, то ли стремление к чему-то засасывающему, как воронка воду, и одновременно отталкивающему, то ли все вместе взятое.
Вода, если бы могла думать, возможно не захотела бы уходить в сливную воронку. Но даже от ее хотения мало что зависело.
- В любом случае ты делал вид, что сопротивлялся, - пряча в карман тряпочку, облегчил Непокорный страдания Эммануила. - Так что, все нормально.
- Не знаю. Не знаю. Хотя стало гораздо легче, - запнулся Эммануил, благодарно посмотрев на Непокорного. И тут же, почувствовав удар, спрятал глаза, сменив выражение лица на жесткое с примесью подозрительности. - Что я здесь делаю, ты прекрасно знаешь. А ты что здесь делаешь?
- Я хочу предостеречь тебя от глупостей. Собственно - это единственная моя цель. Ты и так уже много их сделал, - внимательно, испытующе разглядывал Эммануила Непокорный, продолжая говорить. Он хотел еще раз увидеть его глаза, но теперь они были надежно опущены. - То, что ты делаешь - нечестно. Точнее, делаешь не ты, но воплощаешь. Оно ляжет на тебя непосильным бременем.
- Я обязан выполнить, - грустно произнес Эммануил.
- Ты никому ничего не обязан.
- Он убьет меня, - отчетливо разделяя слова, словно размышляя вслух, прошептал Эммануил.
- Страх затмил твою волю, твой разум. Выбрось страх.
- Он убьет меня. Он всех убивает.
- Он и так тебя убьет, - настало время удивляться Непокорному.
- Временно, и не меня.
- Потом. Позже, - Непокорный замолк, ощутил прилив нарастающего раздражения. - Не сейчас. Он начнет тебя убивать, когда ему понадобится. И ты это знаешь. Здесь ты служишь, мучаясь, но служба твоя против Закона.
- Ты наивен.
- Да. Но я в меру наивен. А ты - нет...
Казалось, не прошло и нескольких минут с начала встречи старых добрых знакомых: Эммануила и Непокорного. Возможно, так оно и было, но полуденное солнце уже скатилось к закату, и с нарастающим ускорением начало прятаться за горизонтом. Будто кто-то усиленно подталкивал его, стремясь быстрее закончить день.
Работники в ближайших оазисах заметили, что не успели засветло выполнить и половины обычной дневной нормы, но списали это на собственную медлительность, странно посетившую их сегодня. Их хозяева так не думали, и поэтому с наступлением темноты послышались крики наказуемых лентяев. Лентяи покорно орали под ударами, не пытаясь сопротивляться.
Ощутив облегчение ушедшего солнца, Эммануил приободрился:
- Я пойду дальше. Мне пора.
- Иди, подумай... Жаль тебя.
Непокорный отвернулся и пошел в противоположную сторону. Когда расстояние достигло тринадцати шагов, он решил, что сказал не все, что должен:
- Ты все равно потом придешь ко мне и будешь просить. Но сколько невинных погибнет за это время. Просить нельзя. Тебе можно. И даже если тебе помогут, кровь смыть не удастся. Ибо убивать будут твоим именем, не моим. Тут твой хозяин ошибся с шуткой.