Они молча шли по кварталам города, приближаясь к его центральной части. С каждой минутой на улицах появлялось все больше пешеходов. Толпы автомобилей заполняли проезжую часть, пока не слились в непрерывный рычащий и гудящий поток.
- Кажется неподалеку есть что-то еще, достойное внимания, - вдруг заметил Некопорный. - Так-так. Отлично. Сейчас вы прослушаете бесплатный урок алчности, одной из самых смешных вещей на свете. Затем я поинтересуюсь вашими выводами. Пошли-ка вон в то здание.
Когда путники незаметно проникли в просторный кабинет, там сидели трое и о чем-то оживленно разговаривали. Двое мужчин и молодая женщина. Разговор был явно им неприятен, но они не останавливались.
Непокорный присел рядом с женщиной на соседнее кресло. С интересом посмотрев на расположившегося напротив мужчину, он поразился исходящей от него черной ненависти, смешанной с плохо прикрытым желанием хитрости и чем-то еще, отдающим просроченной розовой замшелостью.
- Анатолий Анатольевич, - подумал Непокорный. - Одно имя чего стоит. И что способно вызвать такую злобу? Сыт, обут, одет. Лита был не такой, - неожиданной вспомнил он первого ученика.
Ласковый с традиционной отрешенностью уставился в стену. Рядом со стеной сидел второй мужчина, выглядевший начальником среднего звена. Маленький же завис под потолком, приготовившись слушать.
... - Николай Опанасович! - Нервно вскричал мужчина. - Да если мы будем соблюдать все законы и правила, придется вообще закрыть все наши филиалы!
- О чем это они? - уловив обрывки фраз, спросил Ласковый?
- О чем еще могут теперь здесь разговаривать: либо как сделать деньги; либо уже сделали и теперь ссорятся из-за них, - глубокомысленно заявил Маленький. - Молчи, не мешай. Сейчас здесь будет кинокомедия. Только не вздумай еще что-нибудь трясти.
- Тебе какое дело. Сир мне ничего не сказал, - огрызнулся Ласковый.
- Я предлагаю Анатолию Анатольевичу вернуть украденные у вкладчиков деньги, честно распределить их между владельцами и затем добром, без стрельбы, закрыть фирму. Поскольку дальше работать в таком коллективе невозможно. В ином случае я буду вынуждена передать материалы о его противоправной деятельности в соответствующие инстанции, - вступила в разговор Рита Георгиевна.
- Это полностью уничтожит все. Вы же понимаете, Николай Опанасович, - подобострастно и многозначительно взглянул на сидевшего в торце стола Анатолий.
- На самом деле на нашей конторе крест поставлен давно. И, в первую очередь, по причине квалифицированного управления Анатолия Анатольевича. Ни одно предложение по развитию так и не удалось реализовать. Теперь это труп, который поддерживался в полужизнеспособном состоянии за счет моей энергии, - снова выступила Рита. - Но всему есть предел. Я не готова бесплатно работать, обеспечивая благосостояние уважаемого Анатолия Анатольевича. Поэтому фирма безусловно подлежит ликвидации. С прибылью или с убытками для совладельцев - это будет зависеть от того, кто станет проводить данное мероприятие.
- Ну, сейчас начнется! - в сердцах забыл Ласковый о конспирации, и всем троим послышался чей-то голос. Однако, занятым серьезным делом было не до посторонних глупостей.
- Какие предлагаются варианты? - попытался взять беседу в свои руки Николай Опанасович. - Рита?
- Первый вариант - гуманный. При условии надлежащего подхода некоторых господ к этому вопросу. И тогда все неблаговидные дела и подтверждающие их документы будут забыты и даже подарены Толе. Второй - в соответствии с законодательством. То есть негуманный.
- Это безобразие, - начал Анатолий Анатольевич.
- Подожди. Ты скрыл от меня прибыль и доходы, а теперь говоришь о безобразиях, - вдруг зло перебил его сын Опанаса.
- Да не скрывал я никакой прибыли и доходов. Доход - это не есть показатель деятельности. Вы же понимаете.
- Понимаю. Первую аферу тихо, без меня провернули. Сделали вторую. И если в первый раз без шума друг с другом поделились, то теперь нашла коса на камень. А так я и сейчас бы ничего не узнал. А теперь сидите тут с обвинениями. Между прочим, то, что ты сделал - это явное нарушение действующего законодательства.
- Какое нарушение?
- Ты взял себе деньги. Неучтенные. Кто разрешал это делать? Почему меня не поставил в известность? Почему ты решил, что двадцать тысяч - это нормальная для тебя оплата? Может быть тебе и одной много! Почему это не проведено через бухгалтерию? Скрыто! - неожиданно разозлился Николай Опанасович.
- Да я с вами вместе с первого дня, - растерялся Толик.
- С первого дня было много и других. Где они теперь? Почему ты решил сам себе выдавать вознаграждения?
- Я не понимаю, в чем меня обвиняют? В том, что я пытался для всех нас заработать деньги? - Толик попробовал возмутиться, но мысли, зароившиеся в голове все время мешали. И еще что-то мешало, только он никак не мог понять - что? Почему эти недоумки пристали к нему? Как их наладить? Как взять себя в руки, когда тебя сбивают с толку с разных сторон?
- А осели они в твоем кармане, - продолжила Рита начатую мысль.
- Да брось ты, Рит, ерунду говорить, - автоматически выдал стандартную фразу Толик, выкраивая драгоценное время для размышлений. Нужно было сконцентрироваться.
- Мы углубились в прошлое, когда перед нами стоит конкретный вопрос. Эти препирательства могут длиться сколь угодно долго, - на заставила себя ждать Рита. - Позиция оратора совершенно ясна. И с деньгами этими можно распрощаться. Я в этом уверена, поскольку, если человеку не хватило месяца на обдумывание ситуации, то уж еще лишние полчаса его не спасут. Деньги так прилипают к рукам, что потом их никакими силами не оторвешь.
Маленький переменил позу висения:
- Если только вместе с руками... Какой интересный спор. В иной ситуации они могли бы стать философами. Как ты думаешь, Ласковый?
- Вообще, культурные люди. Некоторые даже помнят слово “гуманизм”. И все в рамочках. Без пулеметов и прочих всяких жутких штук.
- По-моему ты сглазил. И мы прослушали самое интересное, - заволновался Маленький, спустившись ниже.
- Так, давайте прекратим это, - снова вмешался Николай Опанасович, выглядевший гораздо спокойнее. - Речь идет о выходе из сложившейся ситуации. Как я понял, первую вашу аферу можно считать благополучно закрытой. И вопросов здесь нет.
- Не совсем так, - тихо произнесла Рита.
- Она ничего не получала, хочет сказать, - взбеленился Анатолий. - А у меня найдутся свидетели, которые подтвердят, что Рита Георгиевна вообще забрала все деньги. И от этого не откажутся.
- Еще один организатор Лжесвидетельства, - подумал Непокорный. - Очень неплохой кадр для Сидящего. - Интересно, Он знает об этом человечишке? Наверняка знает. Но не получит. А вообще Толик-то неплох. Как играет, какие глаза делает. Интересно, сколько правды в его словах? Маленький, - позвал Непокорный.
- Слушаю Вас, Сир.
- Слетай-ка быстренько на квартиру к этому краснобаю и проверь - действительно ли у него нигде ничего не спрятано. Не мелочь я имею в виду. И если найдешь, то посмотри - когда было спрятано вплоть до минуты.
- Сделано, Сир. Одно ухо здесь, другое - там.
В кабинете царила тишина. Такая, что при желании можно было услышать шелест вышедшего в окно Маленького. Но его никто не услышал, поскольку желания такого не было.
- Если Рита Георгиевна передаст документы обо мне дознавателям гвардии, тут же начнутся налоговые проверки, придет полиция, - наконец прервал молчание Анатолий. - Никто от этого не выиграет.
- И ситуация, Толь, будет не в твою пользу, - заметил Николай Опанасович. - Поэтому давай не будем ее обострять.
- Пусть проверяют. Это неоприходованная сделка моментально сожрет все деньги. И ничего не останется, - закинул удочку Анатолий, пристально наблюдая за реакцией собеседников.
- Что ты предлагаешь? - терпеливо продолжил Николай.
- Собственно говоря, тут надо долго думать. За пять минут мы ничего не сможем решить. Ответственное дело требует ответственного подхода, который весьма сложен. Кроме того есть ряд обстоятельств, которые также необходимо принять во внимание. В связи с тем, что...
- Толя, хватит болтовни, - слегка раздражаясь перебил увлеченно говорящего Николай. - Было предложено еще одно решение. Фирму получает тот, кто захочет. Он выплатит компенсацию остальным. Просто и ясно.
- Нет, не ясно. Существует целый ряд проблем. У нас есть договора и обязательства, - опять затараторил Анатолий.
- Какие проблемы? - не выдержала Рита. - Тот, кто получает фирму, наследует и все обязательства. Как права, так и обязанности. Те, кто уходят, подписывают бумагу об отсутствии любых претензий и лишаются всех прав в отношении данной конторы.
- Я, например, согласен подписать такую бумагу, - неожиданно для Анатолия заявил Николай Опанасович.
Анатолий снова растерялся, явно не ожидая такого поворота событий. Его глаза забегали, словно пытаясь найти решение, уже где-то написанное на потолке.
- Кто будет отвечать по всем обязательствам? - явно невпопад ляпнул он первое пришедшее в голову.
- Тот, кто захочет остаться, - повторил мысль Риты Николай Опанасович. - Если люди не могут работать вместе, они должны расстаться. Я тоже с вами больше работать не буду. Такое лживое г... мне не нужно. Поэтому надо принимать решение.
Пока Николай Опанасович говорил, у Анатолия было время, чтобы прийти в себя и еще раз собраться с мыслями.
- Значит, она останется, а мы должны ей все передать?
- Именно так. Если хочешь.
Снова раздался неслышный шелест, и в кабинет вернулся Маленький.
- Сир, я уже здесь.
- Что так долго?
- Да это почти на другом краю города. Я же не метеорит. И тут теперь везде такой смрад от этих заводов и гудящих металлических коробок, что просто нечем дышать. Даже вторая скорость не получается.
- Говори, не оправдывайся. Тебя никто не обвиняет.
- Значит так. Несколько пачек мелочи в шкафу, за книгами.
- Дальше.
- Еще в бельевой тумбочке.
- Все?
- Нет. Вы только представьте себе, Сир! И он еще тут изображает невинность. Откуда столько наглости? Я бы не смог. Это же просто возмутительно, - яростно шевеля ушами бормотал Маленький.
- А если по существу.
- В целлофановом пакете, скрепленном черной резинкой - то, о чем они спорят. Двести тысяч. И, знаете, где лежат? Просто смех.
- Где?
- В холодильнике.
- Во дела. А я было поверил, - раздался голос Ласкового.
- Собственно за этим я и привел вас сюда, - улыбнулся Непокорный. - Прежде, чем верить, следует посмотреть на людей и, конечно, получить информацию. Учитесь верить. И учитесь не верить. Но слушайте дальше. Мы и так много пропустили. Они уже перешли на следующую стадию.
- Избавьте меня от ваших разговоров, - поморщился Николай Опанасович.
- Здесь предлагался десяток мирных вариантов решения вопроса. Вы увидели ответ человека хоть на один из них? - медленно произнося слова, обратилась Рита к Николаю Опанасовичу. Каждое ее слово перемежалось бессвязными репликами Анатолия.
Наконец, дождавшись, когда Рита закончит говорить, Толик начал выкрикивать:
- Никто не докажет, что я что-то украл! А вот тебя думаешь, - метнул он взгляд в сторону Риты. - Потом наши партнеры хорошо отблагодарят? Которые платили черным налом! Их тоже затронет. Ты долго проживешь?
- Сколько положено, - спокойно ответила Рита.
- Сколько положено?! - вскричал Толик. - Ну-ну. Вот так.
- Я тебе искренне говорю: я готова недолго прожить. Убей - если можешь.
- Руки марать. Тебя другие убьют, - последние три слова раскаленным обручем схватили сердце сказавшего их, и он запнулся.
- Когда-то я уже слышал нечто похожее, - вдруг пришло в голову Непокорному. - Такое ощущение, что это уже со мной было. И самое интересное, я знаю, что они скажут дальше. Что-то о необходимости конструктивизма, и снова вернутся к деньгам. Почему они так любят деньги? Даже когда они им уже не нужны.
- Сир, как же они их поделят, если деньги у Толика в холодильнике? - подключился Ласковый. - Они что, его распилят?
- Кстати, в квартире металлическая дверь. Сначала надо будет распилить ее, - посмеялся Маленький.
- Делайте что-то конструктивное, - жестко произнес Николай Опанасович. - Из вашей компании я, повторяю, выхожу. Как только получу компенсацию.
- Я полностью согласна с Николаем Опанасовичем. И готова еще раз подтвердить намерение о передаче фирмы и выхода из состава владельцев на тех же условиях, - послышался Ритин голос.
- Ничего такого не будет. Я сейчас все оприходую, и вообще никому ничего не достанется, - снова взялся за свое Анатолий.
На столе Николая Опанасовича зазвонил телефон. Хозяин кабинета поднял трубку:
- Ааа, здравствуйте, господин Чмырев. Ничего. Работаем-работаем. Вы получили деньги, кстати, со “Славного Вестника”? Не до конца? Вы там про мою просьбу, если будет такая возможность. Да. Да я. Нет. Я понимаю. Ну ясно.
Николай Опанасович закашлялся.
- Что вы говорите? Этих побить? То есть поделиться бандитами? Ну ясно. Ясно. Да ничего, так - все крутимся. Что вы говорите? Раньше называлось Нинельское отделение. Он там сидел. А теперь переехал. Ну, я могу дать телефон, если тебе нужно. Это прямой. Конечно, с ним можно многие вопросы решать. То есть он нормальный. Всего хорошего. До свидания. - Николай Опанасович чуть помолчал и посмотрел на сидящих перед ним:
- Вот, это самое. Так ты согласен продолжить сам, один?
- Нет, подождите. Я тогда должен оценить...
- Что ты чепуху мелешь. Двое выходят. Ты один остаешься.
- Нет, я сейчас разбираю вопрос чисто предположительно. Предположим, я остаюсь. А она тогда берет и начинает...
- Мне здесь вообще ничего не нужно. Кроме достижения справедливости - моральной и материальной, - прервала говоруна Рита.
- Нет, подождите.
- Чего ждать. Ты-то что предлагаешь? - Николай Опанасович утомленно вздохнул.
- Нет. Я объясню. Ничего не предлагаю. Да послушайте.
- Достаточно. Не надо ничего объяснять, - все-таки разозлился Николай Опанасович. - Ты представляешь, что с тобой сделают? За сокрытие прибыли в особо крупных размерах? Этого ты хочешь.
- Какая прибыль? Это доход! - разговор перешел на крик.
- Какой доход? Он оприходован, доход твой? - заорал Николай Опанасович.
- Я его оприходую.
- Когда ты оприходуешь? Баланс уже сдан. Печать поставлена.
- Ну и что? - пытался слабо защищаться Толик.
- Так это и есть факт сокрытия! Задним числом не имеешь права приходовать. Понимаешь ты или нет? - продолжал орать взбешенный Николай.
- Это административное нарушение. И вообще не нарушение.
- Ну тогда ты не понимаешь слова “приход”. Приход - это ежедневная запись в кассовую книгу всех наличных денежных поступлений. Почитай учебник по бухгалтерии, прежде чем браться за печать и банковскую подпись, - аж покраснел Николай Опанасович.
- Но ведь у нас были расходы? - продолжал Анатолий.
- Расходы проводятся официально и включаются в себестоимость. Знаешь это или нет?
- Получается не было расходов? Одна прибыль? - изобразил Толик убогого.
- Не знаю я. В том балансе, который сдан, это не отражено. Ни расходы, ни доходы по второй сделке. Раз не отражено, значит - это сокрытие.
- Тогда вам придется доказывать, что я...
- Мне ничего не надо доказывать. Будешь это объяснять в другом месте.
- Но доход от прибыли отличается.
- Я не буду заниматься твоим просвещением.
- Но, Николай Опанасович, я не могу взять на себя обязательства по выплате денег, которых нет. Которые ушли в себестоимость.
- Тебе предлагают расстаться. Расстаться надо мирно. Это первое. Ты согласен с этим?
- Да, согласен, - зажатый в угол, произнес Толик.
- А ты? - посмотрел Николай Опанасович на Риту.
- Да, согласна.
- Но какие тогда у меня гарантии? - снова перешел в наступление Анатолий.
- Гарантии будут нотариально заверены. В том, что никаких претензий к тебе нет. Мы оба такую бумагу напишем. Что еще тебе нужно?
- Насчет этого я понял. Что вы отказываетесь от всего. Но мне нужно посоветоваться. Придется менять все документы. Возникнет много сложностей. Наши кредиторы...
- Тогда уходи ты, - снова не выдержал Николай Опанасович.
- Нет.
- Что значит нет? Выбирай: либо первое, либо второе.
- Я хочу сказать. Вдруг, если как только, в связи с тем, что наличие ряда обстоятельств вынуждает адекватно подходить, то...
- Не надо больше ничего говорить. Не хочешь - уходи. Тогда это уже будут не твои проблемы. Она будет их решать, - кивнул Николай Опанасович в сторону Риты. - Почему ты априори придумываешь несуществующие еще проблемы? - Николай попробовал взять себя в руки и продолжил:
- Если вы хотите нормально выйти из этого кабинета, давайте решать. Она согласна на любой вариант. Ты выбирай, тебе предоставлено, кстати, право выбора. Нечего здесь вилять, как угорь.
- Невозможно делать это так сразу. Мне надо произвести анализ, время. Есть целый ряд причин, которые не позволяют мне, - запнулся Толик, не зная что сказать дальше.
- Анатолий, - вдруг неожиданно грозным голосом обратился Николай Опанасович. - Ты сейчас выйдешь отсюда и потом глубоко будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Если мы сейчас не договоримся. Понимаешь это или нет? Или тебе все равно? - Тут Николая буквально пронзила страшная догадка. - Черт, что такое. Откуда я это узнал? Хм, ерунда. Не может быть. Мне-то какая разница? Все-таки надо будет избавиться от него потом. Позже. С такими людьми лучше не общаться.
- Но, Николай Опанасович, послушайте. Каждый из нас должен понять, кто на что идет, и на что он согласен. Речь идет о таком серьезном вопросе.
- О каком?
- О закрытии.
- О закрытии речь давно уже не идет. Решили продолжать. Или ты, с обязательствами и правами, или она. Право любого выбора. Ты же вместо однозначного ответа уводишь в сторону. А если то? А если это? А если пятое? Она же не уводит так же.
- Я просто хочу, чтобы вы знали, на какие условия...
- Да мне-то что? - взъярился Николай Опанасович. - Пусть тогда она примет. А ты - уходи! - заорал он, чувствуя, что с каждым словом нечто неизбежно неприятное прилипает к нему, и его нельзя будет смыть. Это интуитивное ощущение странным образом скрыто пугало.
- Ну что вы ругаетесь, Николай Опанасович, - потупился Анатолий.
- Я не ругаюсь.
- Тот договор, который нами ранее подписан, обязывает нас.
- Да что мне договор! Он к ней перейдет. И ее дело, как она с ним разбираться будет! Закроется, выйдет, станет миллионером или еще что-нибудь. Не твое, и не мое это уже будет дело! И она так же поступает. Хочешь - бери все с потрохами сам. И ее позиция в данном случае намного четче, чем твоя.
- Не понимаю и половины того, о чем они говорят, - нарушил молчание наблюдателей Ласковый. - Балансы какие-то, приходы и прочие банки. Раньше таких ругательств не было. Вот слово “Договор” - знаю.
- Зато какой накал страстей. И все из-за чего? Чудики. Все-таки, нет предела глупости, - гордясь собой, произнес Маленький.
- Давно ли ты воровал еду в моем лесу? - вдруг вспомнил Ласковый.
- Это был не твой лес. Не твой. И я ничего не воровал. Просто ел.
- Хватит шуметь, - прервал говорунов Непокорный. - Смотрите какой спектакль. Как развивается сюжет. Не в каждом театре такое увидишь. Реальность - лучший театр.
- Что же мне делать? - затравленно озираясь, спросил Толик Николая Опанасовича.
- Что делать? Не знаю.
- Я тогда, может быть...
- Тогда не берись за мужские дела. Иди, сиди дома, жену успокаивай, чтобы она побольше зарабатывала.
Толик пригладил волосы, словно снимая с себя липкие помои. Как-то преданно, по-собачьи, он посмотрел на Николая Опанасовича. Тот продолжал говорить:
- Тебе последний, сто восьмой, раз предоставляется право выбора. Или ты берешь контору со всеми ее долгами, прибылью и прочим, а нам отдаешь официально или неофициально откупной, и мы пишем тебе нотариально заверенный отказ. Или, наоборот, ты пишешь то же самое - и уже ей разбираться. Она - с завтрашнего дня директор с прочими делами и проблемами.
- Хорошо. Ладно. Я, предположим, принимаю все долги.
- Что значит “предположим”. Или принимай, или нет.
- Поехали дальше, - Анатолий решил взять бразды правления в свои руки, но тут же был оборван Николаем:
- Хватит.
- Хорошо. Я согласен.
- Прекрасно. Теперь нужно определиться, как нам получить свою долю, - перехватил инициативу Николай Опанасович.
- Учтите, один из наших кредиторов - фирма, тесно связанная с бандитами. Им убить - проще, чем глазом моргнуть, - неожиданного спокойно и многозначительно произнес Анатолий, одновременно пытаясь изобразить испуг. - Они годами взятые в банке деньги не возвращают. И ничего.
- Опять ты начинаешь плакаться. Странный ты человек.
- Я должен грамотно решить...
- Тогда уходи, - в последний раз сказал Николай Опанасович.
И Анатолий, видимо, понял это.
- Ладно, - преобразился Анатолий, став рассуждать тихо и без эмоций. - По первому пункту мы решили расставаться миром. По второму пункту нужно соблюсти все формальности.
- И третий вопрос, - прервал Анатолия Николай Опанасович, - Тебе нужно поделиться.
- Правильно. Но сумма должна быть адекватной.
- Если, однако, ты скажешь, что эта сумма - пять и пятьдесят пять мелочью, то это будет неправильная сумма, - вмешалась долго молчавшая Рита.
- Но она должна быть разумной, - твердил Анатолий.
- Конечно, разумной, - с юмором изобразил Николай Опанасович согласие. - Покажи нам, пожалуйста, что получено и сколько истрачено. Остальное поровну. Если же делить официально...
- Это черные деньги. Фактически все, кроме мелких затрат - прибыль, - добавила Рита.
- Она не экономист, - возразил Анатолий.
- Что ж, я прочитаю порядок чисел этому фельдшеру, если, кончено, фельдшер - это экономист, - усмехнувшись, Рита взяла со стола бумагу. - По первой - сто, расход - сорок.
- Это блеф, ложь, - заволновался Анатолий.
- Записано с твоих слов. И мы вместе считали три раза. По второй - сто шестьдесят, расход - тридцать, - Рита, пристально смотря на Анатолия, впервые нарисовала на своем лице ласково-ироничную улыбку.
- Вранье. Я почти все истратил. У меня был банкет! Я платил электрикам! - истерично выкрикнул Анатолий.
- Ты что, вызывал их с восьмой планеты? Больше слов не будет, - вдруг поменялся Николай Опанасович, мгновенно успевший просчитать свою выгоду. Теперь словно другой человек сидел на его месте. - Она уходит, и я, за тридцать процентов каждому. Все.
Деньги принесешь вечером. До свидания.
Анатолий и Рита вышли из кабинета. Женщина быстро покинула приемную, Анатолий же чуть задержался, чтобы перекинуться парой слов с секретаршей.
Закончив милую беседу, в ходе которой он заодно выяснил планы Николая Опанасовича на сегодня, Анатолий вышел в коридор и тут нос к носу столкнулся с невесть откуда взявшимся священником. Он был одет в черный балахон, имел длинную седую бороду и огромную золотую цепь, на которой висел непонятный шарообразный предмет, очень богато украшенный разными камнями.
- Интересно, сколько стоит эта штука? Тут одних брюликов карат на семьдесят будет. И не тяжело ему ее носить? - промелькнула цепь мыслей в голове Анатолия.
- А может и больше, - вдруг послышалось ему, но, взглянув на священника, он заметил, что тот молчал.
Поймав себя на том, что по-прежнему стоит напротив необычного визитера, Анатолий попробовал обойти его. Тогда тот заговорил:
- Сын божий, очисти душу свою от скверны. И почувствуй дыхание силы пред тобой. Есть ли грехи у тебя? Может быть, ты обманул ближнего своего? Пожелал чужого мужа? Или в угоду тельцу златому сошел с пути.
- Во урод еще попался. Как он прошел через охрану? - Анатолий впал в бешенство. И, еле сдерживая себя, но не скрывая эмоций на лице, небрежно повернувшись, бросил. - На храм, что ли собираешь? Нет у меня денег. Иди, не мешай.
- Покайся, и в след за наказанием придет добро. Награда. Которую при жизни сможешь получить.
- Сектант, - вдруг понял Толик. - Я не разговариваю со всякими адвентистами и прочими отступниками и еретиками. Иди, ищи свой седьмой день. - Анатолий начал быстро подниматься по лестнице на следующий этаж.
- Я не сектант. Только хотел помочь тебе. И зря ты оскорбляешь думающих не так, как ты. Может быть, они тоже правы. Везде есть хорошие люди.
- Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
- Как знать, как знать... Иди с миром. Умерь гордыню свою и возлюби ближнего своего.
Анатолий обернулся, чтобы ласково послать надоедливого священника, но никого не увидел.
Поднявшись к себе, Анатолий порылся в каких-то бумагах и начал нервно ходить по кабинету, напряженно размышляя. Наконец, его лицо озарилось радостью решения. Теперь он знал как поступить и бросился к телефону. Случайно его взгляд упал на окно, и он увидел за ним надоедливого священника.
- Бред какой-то. Четвертый этаж. Эта скотина доведет до помешательства, - непрерывная злость, перемешавшаяся со страхом, уже начала делать свое черное дело. Клетки мозга сжимались, словно высыхая на знойном дыхании пустыни, и превращались в мертвое тело. Но миллиарды других были еще живы, ибо пустыня росла медленно.
- Светочка, - сбросив с себя оцепенение, как можно ласковее произнес в трубку Анатолий. - Он не занят? Соедини меня...
Через минуту Анатолий снова вошел в приемную. Он не почувствовал, что в его характерную спину уперся чей-то удивленный взгляд. Рита, поднимавшаяся по лестнице с улицы, совершенно случайно увидела Анатолия, быстро скрывшегося за дверью.
Неприятное предчувствие нехорошего охватило Риту. Теперь ей нужна была информация. И она пожалела, что не согласилась в свое время с предложением. Тогда весь разговор был бы слышен ей лучше, чем его участникам...
Но был еще один способ. И она решилась, достав из сумочки предмет странной формы, пытавшийся раскачиваться.
- Не очень честно, зато эффективно, - попыталась мысленно оправдаться Рита неизвестно перед кем. - Только семь вопросов.
- Он сейчас предложит ему деньги?
- Да, - ... получился ответ.
Пока она развлекалась, этажом ниже шел тяжелый разговор:
- Николай Опанасович, надеюсь, вы понимаете. То, о чем мы говорили втроем, было лишь для отвода глаз, - многозначительно посмотрел на собеседника Анатолий.
- Твое поведение выглядело по меньшей мере странно. Ты понимаешь, что все козыри в ее руках?
- Какие козыри?
- Если она выполнит свое обещание, ты потянешь на пять лет. И вряд ли кто-то станет тебя спасать. Разве что родители.
- У меня есть люди, которые кого угодно приведут в порядок.
- Откуда ты знаешь, какие люди есть у нее? Опаснее тот, кто молчит, а не трепется, как ты. Мне не нужна здесь война.
- Вы же знаете Фаэтонцева?
- Ну и что?
- Он поможет.
- Слушай, хватить говорить ерунду. Ты ему на фиг не нужен.
- Николай Опанасович, вы сейчас же получите положенные тридцать процентов, даже сорок. Через месяц мы еще раз повторим. И поделим все пополам. Перед нами огромные перспективы.
- А ей? Она же просто так не уйдет?
- Ей хватит и пятнадцати.
- А если не согласится? Ведь она знает весь расклад. Как ты допустил, лопух, такую утечку!
- Ну попробовать-то никто не мешает. Вы надавите ласково, без меня. Я не думал, что она сможет организовать утечку.
- Ладно, давай конверт и иди.
- Вызовите ко мне Риту, - преодолевая ненужные мысли, мешавшие приятному расслаблению, сказал секретарше Николай.
Пришла Рита и внимательно, не отрываясь, стала смотреть на засевшего за столом. Теперь ей было проще, поскольку она знала, что скажет засевший.
- Ну, что ж. Все вопросы решены. Пятнадцать процентов и разбегаемся.
- Речь шла о тридцати.
- Столько нету. Я все выяснил, - привычно не моргнул глазом Николай.
- Вообще-то, врать вредно для здоровья. Тогда я вынуждена пойти другим путем, - тяжело вздохнув, ответила Рита.
- А если тебя прибьют вечером в подъезде, и останется только один путь? Это не вредно для здоровья? - злорадно возразил Николай.
- Пусть прибьют. Смерть не страшна.
- Ты и двух дней не проживешь. Зачем тебе это?
- Хорошо. Я согласна, - о чем-то подумав, заметила Рита. - Будем считать, что вы меня напугали.
- Я не верю, что ты испугалась, - войдя в кабинет открыл рот Анатолий.
Но уже было поздно.
- Вот тварь. А! - разозлился Ласковый. - Я ему сейчас рак матки устрою. Три года боли и страха, два месяца наркотиков, а дальше - к нам.
- Подожди ты. У него нет матки. Это же мужчина, - традиционно возразил Маленький.
- Это мелочь. Сейчас сделаем ему матку. Уж это я умею. Мне тут 72 курсов не надо. Я ему самолично ее пришью. Он и не заметит.
- Почему ты решил, что у тебя есть такое право? - услышал Ласковый голос Непокорного. И интонация голоса отдавала металлом. Ласковый уже знал, что это не обещает ничего хорошего. - Мы здесь наблюдаем и заодно учимся. А свои чахлые познания будешь применять, когда понадобится. Хватит на сегодня разрушений.
- Я понял, Сир. Пусть сами разбираются. Собственно об этом я и говорил, - съежился Ласковый.
- Иди-ка лучше организуй нам пока три номера в гостинице.
- Какой, Сир?
- Неважно. Любой ближайшей. Надеюсь, ты не собираешься спать на улице? Хотя вот это как раз в пределах твоего права выбора.
- Я понимаю Ваш юмор. Но все ошибаются, Сир. Извините. Я просто хотел помочь беспомощной женщине.
- По сравнению с ней - ты беспомощный. У тебя чуть что - одна злоба в башке. Я не для того потратил столько времени, чтобы ты только и смог вспомнить о своей дубине. Думай.
А она, которой ты хотел помочь, в такой помощи не нуждается. Пусть идет своей дорогой. А мы посмотрим.
- Я в гостиницу, Сир, - Ласковый предпочел удалиться.
***
Вечный лес, как и века назад, шумел, живя своей непонятной и невидимой для чужого глаза жизнью. Рождались, росли и умирали деревья и населявшие лес звери. И все это было обычно и подвластно силам природы. Но, все-таки, каждая смерть, в общей картине являвшаяся лишь закономерным звеном огромной цепи, была трагедией в том микромире, где она происходила. Ибо приносила не только боль краткую или длительную умирающему, но и проблемы окружающим, многие из которых тоже чувствовали боль, которая была гораздо сильнее. Ибо они не понимали, что происходит.
В этой вечной схватке крикливой и аляповатой жизни с белой безмолвной смертью всегда выигрывали обе. И обе понимали, что это если не шутка, то хотя бы их работа.
Определение победителя зависело от подхода. Решить - кто выиграл было очень тяжело. Вторая безусловно опережала с каждым днем по количеству трупов на душу живущих. Первая же с каждой смертью рождала все больше и больше жизней. И единственным, что пугало Ее, было нежелание многих, выстраданных ею, жить.
И, точнее, некоторые из детей ее, сами, вольно или невольно приближали свой конец, глупостью заставляя работать над собой вторую часть силы Закона...
Тяжелая усталая птица, не в силах лететь дальше, присела на ветку старого дуба.
- Нечего тебе здесь делать, - обломилась ветка дуба, и птица чуть не упала оземь, едва сумев набрать высоту перед поверхностью.
- Больше ты не нужна мне, - решил дуб.
- Почему? Ведь столько помощи я оказала тебе, пока ты жил.
- А теперь все. Что ты можешь дать мне еще, чудо? - возмутился надеющейся глупости дуб.
- Как жаль. Как Жаль! Что ж, спасибо за приют, - и птица улетела.